Такие сообщения время от времени появлялись в среде специалистов по расстройствам аутистического спектра, однако они не поддавались объяснению. Исследователи во главе с Глорией Чой решили проверить эту концепцию на мышиной модели аутизма. Чой использовала в своей работе так называемую MIA-модель (maternal immune activation, материнской иммунной активации): в этом случае беременным мышам вводят вещество, имитирующее вирусную инфекцию и в результате потомство демонстрирует аутистичное поведение.
Эти мыши действительно продемонстрировали облегчение симптомов тогда, когда им провоцировали жар. Детальное изучение этого феномена показало, что жар «успокаивал» гиперактивные нейроны в соматосенсорной коре, важной для развития расстройства аутистического спектра. Однако такие же нейроны существовали и у других моделей аутизма, у мышей с мутациями в разных генах, связанных с аутизмом: CNTNAP2, FMR1 или SHANK3. Однако эти мыши не реагировали на провоцирование жара.
Оптогенетическое «выключение» этих нейронов, однако, облегчило симптомы в двух линиях из трех: CNTNAP2 или FMR1 — но не SHANK3. Поэтому авторы принялись изучать иные варианты того, что позитивно воздействовало на нейроны. Их внимание пало на интерлейкин-17А, молекулу, связанную с воспалением. Оказалось, что само по себе введение IL-17A улучшало симптомы – как в MIA-мышах, так и в CNTNAP2 или FMR1 Чтобы подтвердить, что именно эта молекула ответственна за наблюдаемый эффект, они вводили антитело, связывающее IL-17A и мешающее связываться ему с рецептором – и жар в MIA-мышах не давал никакого эффекта.
Авторы предполагают, что доставка интерлейкина в соматосенсорную кору или ингибирование гиперактивных нейронов может стать перспективным направлением для терапии некоторых форм расстройств аутистического спектра.
Текст: Алексей Паевский
Ссылка на источник
Journal information